Панегирик

    ПАНЕГИРИК (πανηγυρικος от πανηγυρις — всенародное празднество) первоначально — торжественно хвалебная речь в честь некоего лица или события, произносимая перед большим собранием. В др. Греции П-и произносились обыкновенно на всех народных торжествах, напр., во время Олимпийских игр и т. п. Мало того, П-ами провожали, по принципу, нашедшему себе впоследствии выражение в известной латинской пословице de mortuis aut bene, aut nihil, умерших. Характер надгробных речей и носит большинство греческих П-ов, сохранившихся до нас в отрывках или пересказах историков. Такова, напр., приводимая Фукидидом знаменитая речь Перикла в честь павших в боях при Марафоне и Саламине. Сохранившаяся в отрывках Олимпийская речь Цицерона Эллады, Лисия (род. ок. 445 д. Р. Х.) и знаменитый П. Исократа (486—338 до Р. Х.) преследуют общественно-дидактические цели. Так, Исократ, восхваляя доблести своих соотечественников, призывает в своем П-ке, произнесенном на Олимпийских играх, за 2 года до заключения 2-го Афинского морского союза, к обще-эллинскому объединению против варваров, в частности, к примирению Спарты и Афин. Исократ, по собственному признанию работал над своим П-ом свыше 10 лет (см. русские переводы А. Замятина 1883 и Н. Коренькова 1891). Той же теме посвящена Панафинейская речь Исократа, сказанная им на 97 году жизни. П-и для произнесения на Олимпийских и Дельфийских празднествах составлял и знаменитый софист Горгий (ок. 483 до Р. Х.). На римской почве произошло решительное отделение П-а, под которым стали понимать речь, направленную к восхвалению живого лица, от всех форм надгробной речи. Образцом римского П-а является знаменитый panegyricus ad Trajanum, сказанный Плинием Младшим (род 61—62 г. по Р. Х.) в торжественном заседании сената императору Траяну в благодарность за то, что он назначил его консулом. Исполненный всех украшений риторики и самой безудержной лести П. Плиния вызывал бесчисленные подражания в средние века и новое время (у нас ему подражали Ломоносов и Карамзин) и надолго определил дальнейший характер панегирийного творчества (см. panigyrici veteres latini — собрание, в которое он входит вместе с одиннадцатью П-ами латинских и галльских риторов — III и IV вв. по Р. Х. — Мамертина — П. Импер. Юлиану; Дрепания, Паката,— П. Феоппеию и др. посл. изд. E. Bährens'a 1875 г.). У римлян же П. перестал быть чисто словесным произведением, но проник и в литературу. Таковы: Жизнь Агриколы, Тацита (ок. 55 по Р. Х.) — биография П. в 46 главах, составленная со специальной целью воздать хвалу его гражданским доблестям и военным подвигам; П. в стихах (211 гексаметр) Мессаллу, долгое время приписывавшийся Тибуллу; стихотворные же Пи Сидония Аполлинария (V в. по Р. Х); Кориппа (VI в.), Присциана (VI в.), Фортуната Венанция (VI в.), автора многочисленных П-ов в честь королей, епископов, герцогов, графов, знатных дам и т. п. Усвоенная христианскими авторами, начиная со св. Киприана Карфагенского (258 г.), форма П-ов была приурочена к чествованию святых и направлена к прославлению христианских добродетелей, носителями которых являлись эти последние. В средние века П-ки получили столь широкое распространение, что породили целую специальную литературу пародий (похвала пьянству, подагре и т. п.), со знаменитой Похвалой глупости (1509 г.; выдержала свыше 200 изданий) Эразма Роттердамского во главе. В новое время наибольшего расцвета П. достиг во Франции в XVII в. у знаменитых проповедников Сено (1601—1672), Бурдалу (1632—1690), Флешье (1632—1710), Массильона (1663—1743) и, в особенности, Боссюэта (1627—1704). У всех этих авторов П. сделался «высшей формой красноречия, прославляющей автора тем более, чем больше ему удается прославить других» (P. Senault), и характерно окрасил собой все виды церковного и светского ораторского искусства («хвала» — l'éloge; «слово» — sermon; «надгробная речь» — oraison funèbre и т. п.). Одновременно получила большое развитие придворная панегирическая поэзия (П-ки Вольтера, Дидро, Д'Аламбера Екатерине II-й, Фридриху Великому, П. самому Вольтеру и т. д.). К нам П-к проник и в проповедь (напр., известные проповеди Феофана Прокоповича, сплошь направленные к прославлению Петра), и в поэзию (одописцы XVIII в. с Державиным, который, по собственным его словам, допускал в свои произведения много «мглистого фимиаму», во главе). XIX веку П. был передан исключительно в форме академических речей и похвальных слов деятелям науки и искусства, а в наше время почти и вовсе вышел из употребления. В то же время само слово П. проникло за пределы только литературы, получив значение вообще всякой неумеренной, свободной от критики похвалы.

    Д. Благой.